Мы находимся на длинной, уходящей вдаль Улице ремесленников – именно так переводится со шведского языка название «Хантверкаргатан». Впервые она упоминается ещё в далёком XVII веке, так что её по праву можно считать старейшей на острове Кунгсхольмен, дошедшей до наших дней. Когда восточную часть острова решили присоединить к столице, власти предполагали, что здесь поселятся ремесленники: центру города пытались придать достойный вид, и там уже не было места плохо пахнущим и занимавшим чрезвычайно много места мастерским. Чтобы кустари охотнее перебирались на новое место, им предлагали освобождение и от налогов, и от вступления в гильдии, что было обязательным для ремесленников того времени.
Во второй половине XVII столетия в Стокгольм прибыл монах нищенского ордена Джакомо Скапитта, который, воспользовавшись фальшивым именем, заручился благоволением одного из представителей местной знати, пожелавших выделить Джакомо деньги на производство венецианского стекла. Вскоре ему было даровано и королевское право на основание стекольного завода, где бы производилось стекло для окон, зеркал, бокалов, стаканов и бутылок. Соучредителем компании стал видный шведский дворянин, и когда ложь Джакомо раскрылась, и обманщика выдворили из страны, управлением предприятия занялся его бывший помощник.
Стекольный завод построили рядом с нынешней улицей Сэмюэля Оуэна, на её левой стороне. Завод стал лидером Швеции по производству бокалов для вина и изысканных кубков – хотя, конечно, до венецианских им было очень далеко. Постепенно в стране появились и другие стекольные мастерские, быстро набиравшие популярность и составившие достойную конкуренцию Кунгсхольменскому заводу, который в итоге закрылся в начале XIX века. О бывшем стекольном предприятии сегодня напоминает лишь название квартала: Гласбрюкет, что буквально означает «стекольный завод».
На месте завода очень скоро построил своё имение англичанин Сэмюэль Оуэн, открывший напротив него Кунгсхольменский механический завод. Именно в честь этого человека и получила название короткая улочка, уходящая от нас к воде.
Завод находился в ведении человека, нередко называемого отцом шведской промышленности. На его заводе было также положено начало серийному производству готовых металлических предметов; кроме того, Оуэн представил в Швеции новую технологию отлива чугунных изделий, позволявшую создавать, например, цилиндрические блоки и даже паровые машины.
Благодаря Оуэну в стране начали делать и декоративные изделия из чугуна: колонны, ограды, горшки, стулья, столы и садовую мебель. Оуэн проектировал и суда, работавшие на паровом двигателе. Своё первое детище он создал в 1818-м году, и народ тут же окрестил его «дьявольским изобретением» и «огненным кораблём», но очень скоро идея пришлась жителям Стокгольма по душе, и предприниматель объявил о регулярных поездках на подобных пароходах на остров Дроттнингхольм, где находилась летняя королевская резиденция.
Оуэну приписываются также и ряд других изобретений: считается, например, что он стоял у истоков разработки лопастного винта, которым изначально хотели заменить колесо на пароходах. Говорят, идею о пропеллере ему навеяли лопасти ветряных мельниц, и уже в 1816-м году он предложил чертежи первого парохода, работающего на пропеллере и названного «Стокгольмская ведьма»: правда, потребовалось ещё немало лет, прежде чем пропеллер был окончательно доработан и представлен в известном нам виде уроженцем Швеции Джоном Эриксоном.
Несмотря на столь многочисленные заслуги Оуэна, куда больше прославился его ученик – Карл Герхард Булиндэр, вместе с братом основавший здесь же, на Кунгсхольмене, собственный механический завод, впоследствии ставший крупнейшим в Швеции. Первоначально на заводе выпускали кухонные плиты, чугунные сковороды и мясорубки, но постепенно компания стала самым большим в Швеции производителем лесопильных рам и паровых двигателей. Здесь же разработали первый в стране двигатель внутреннего сгорания, а также построили первую шведскую подводную лодку – к тому же, не имевшую на тот момент аналогов в мире, поскольку она была способна выпускать торпеды, находясь под водой.
Когда механический завод Оуэна закрылся, на его месте основали королевский монетный двор. В наши дни о нём напоминает лишь сохранившийся на углу двух улиц - Сэмюэля Оуэна и Хантверкаргатан - въезд, украшенный шведским гербом и скрывающий за собой площадку детского сада. Только в этом месте каких-то полтора столетия назад разрешалось чеканить государственные монеты, медали и игорные жетоны. Для этого на участке снесли старые деревянные сараи; каменные дома обновили, построив, к тому же, и новое производственное помещение для чеканки монет. Прежние заводские залы приспособили под квартиры для занятых здесь рабочих: надо сказать, посторонние едва ли могли попасть на территорию монетного двора, а потому нанятые сотрудники зачастую были вынуждены проводить своё время, общаясь исключительно с коллегами и семьями.
Монетный двор на Кунгсхольмене был закрыт в 1974-м году. О его существовании сегодня напоминают, в первую очередь, сохранившиеся въездные ворота, окружённые сторожками, где прежде проживали охранники.